Я жил тогда на «Архирейке»,
бобыль, не местный, без жилья,
в какой-то спившейся семейке,
свои к ней чувства не тая.
А впрочем, что скрывать уж ныне,
был дружен с «бахусом» и сам,
и, усмирив в себе гордыню,
пишу сейчас об этом Вам...
Презрев хулу, кутил беспутно
(а с кем – не помню уж имен),
устав вконец от жизни нудной
застойных брежневских времен.
Кутил с Есениным на равных,
сам бес, казалось, жил во мне,
и, как писал поэт забавно,
я верил: истина – в вине...
А на реке, внизу, под кручей,
был ресторанчик «Поплавок»,
куда порой, на всякий случай,
спускался я на «огонек»
по тропке, что была похожа
на змейку длинную собой,
по ней спускалась, к ночи тоже,
богема местная гурьбой...
Гремела музыка,
как птица,
она летела по волнам,
хотя трудней – напиться нам.
И потому и в день свой судный
я буду это вспоминать,
как до утра, качая судно,
плясала, пела наша рать:
актеры знатные, поэты –
народец бравый и лихой,
как много выпито, и спето,
и пережито той порой...
«Одних уж нет, а те далече» –
течет Истории река,
но Время рану мне не лечит –
скажу я Вам наверняка...
«Звезда экрана и эфира»,
в те дни над миром я «парил»,
и незабвенную Земфиру –
соседку юную – любил.
Она мне тем же отвечала,
хотя уж замужем была,
и каждый вечер у причала,
горя желанием, ждала.
Предвидя будущую участь,
старались тайну мы сберечь,
и лишь луна порой сквозь тучи
была свидетельницей встреч.
Но клевета страшней кинжала,
живя лишь мщением одним,
она тебя порой ужалит
рукою друга и родни...
От злой молвы и черной мести
мы не смогли спастись вдвоем:
мы чувства хоронили вместе,
а вскоре – я один ее...
...Незримо годы пробежали,
я свыкся с мерзостью мирской,
но память вновь порой ужалит
под сердце острою тоской.
И, вспоминая все, что было,
в полудремоте иль в бреду,
сквозь сад Матросова уныло
на «Архирейку» я иду.
***
...Закрыв глаза, а сердце ноет,
стою над кручей, невесом,
и вижу мысленно былое,
как лунной ночью дивный сон.
Я вижу снова «Архирейку»,
за ней – сиреневую даль,
тропу, похожую на змейку,
туман над Белой, как вуаль...
К ней дружно улочки сбегают,
на лавках дремлют старики,
кричит петух, собаки лают,
гармошка бродит вдоль реки...
И как когда-то мы с Земфирой
не раз встречали здесь рассвет,
восходит солнце вновь над миром,
и лишь ее со мною нет...
И слышу я: «Любовь не в моде!» –
глумятся пошляки над ней,
а память вновь меня уводит
вослед давно минувших дней...
Здесь жил когда-то сам Шаляпин,
вернее, к вдовушке был вхож, –
а я, как денди, в модной шляпе,
был на Есенина похож.
Красив, на зависть одногодкам,
а взгляд насмешлив и лукав,
ходил небрежной я походкой
с перчаткой лайковой в руках.
А коль не верите вы в это,
то, отведя свой взор с листа,
вглядитесь пристальнее в фото,
где снят я в возрасте Христа.