Приветствуем гостей и посетителей нашего сайта!
Меню сайта
  • Главная страница

  • О Фонде

  • Мероприятия Фонда

  • Каталог статей

  • Обратная связь

  • Фотографии с мероприятий Фонда

  • Родственники Мажита Гафури

  • Филиал в городе Екатеринбурге

  • Услуги

  • Мини-чат
    Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0
    Форма входа
    Главная » 2011 » Июнь » 21 » От первого лица
    23:51
    От первого лица
    От первого лица
       
       Сегодня, 22 июня, в черный день Истории нашей многострадальной Родины мы публикуем на нашем сайте поэму известного журналиста и поэта Мадриля Гафурова – живого свидетеля далеких грозных лет Советского Союза. 

    Подранок
    Лирическая поэма
     Моим сверстникам,
    чье детство опалено войной.

    На стене портрет в усохшей раме:
    все, что от отца осталось с нами, -
    Память,
    не взорвавшаяся мина,
    осторожно проходите мимо…
    Стала память бесконечно длинной
    и струной упругой, мандолинной, - 
    тронь ее,
    лишь потревожь немного –
    и проляжет память, как дорога,
    и закружит,
    и завьюжит память,
    обожжет тебя,
    как пламя…
     
    ***
    Снова надо мной родное небо,
    пахнет медом и душистым хлебом…
    был я очень долго блудным сыном,
    позабытым добровольным ссыльным,
    и аул меня не понимает,
    и аул меня не принимает, -
    я брожу по улицам и маюсь,
    может сам его не понимаю…
    Словно ветры, годы прошумели,
    мы совсем ценить их не умели.
    Я молчу…
    Лишь порванной струною
    сердце вырывается и ноет…
    Скачет мальчуган на хворостине,
    ноги по колено в ржавой тине.
    У него глаза большие, дивные,
    голова желтеет спелой дынею.
    Смотрит недоверчиво мальчонка
    из-под легкой и волнистой челки,
    на него глядеть – не наглядеться,
    в нем свое хочу найти я детство.
    Здесь в ночное ездил я, рыбачил,
    здесь впервые плавал по-собачьи,
    гнезда разорял весной вороньи,
    грыз арбуз неспелый и ворованный…
    Мальчик что-то рассказать мне хочет,
    рядом парни местные хохочут,
    а под сенью вековых осокорей –
    смех девичий,
    голоса высокие…
    Я стою с мальчишкой рядом,
    Край родной лаская долгим взглядом…
    Никуда мне от него не деться,
    Память – мост меж будущим и детством.
     
    ***
     
    Память, память – отпечаток жизни
    с детской колыбели и до тризны, -
    оттого ли, мой покой нарушив,
    снова растревожила ты душу?
    За рекой беснуются зарницы
    и куда-то улетают птицы…
    Может, это годы вереницей,
    чьи-то годы – птицей на излете
    или словно листья с белых ветел?
    Кто ушел, тот, видно, не вернется,
    ждать, конечно, нужно, если ждется…
    Мчатся годы,
    прожитые нами,
    Только память остается в раме…
     
    ***
    Что со мною было?
    Что же стало?
    Что на память юности осталось?
    Разревелся паровоз, как мамонт:
    отчего так сильно плачет мама
    и идут куда-то эшелоны?
    Ах, куда же мчатся эшелоны?
    Папа, ты куда, зачем уехал?
    «Е-хал,
    е-хал», - повторяет эхо –
    эхо смерти,
    эхо мук и бедствий…
    Так война врывалась в наше детство.
     
    ***
    Детство от меня давно отстало,
    Только память от него осталась.
    Помню, как на нарах мы лежали,
    замерзали и друг к другу жались,
    мать на нас беспомощно глядела
    и молчала,
    словно онемела.
    А во рту ни маковой росинки,
    занесло бураном все тропинки,
    крыша под сугробом покосилась,
    и избу до крыши заносило…
    Мать встает,
    болезнь с трудом осилив,
    и идет к соседям,
    всюду тихо –
    треть аула перебило тифом.
    Принесла похлебки нам немного
    и упала мама у порога…
    Мчатся годы,
    вырастают дети,
    ласково над ними солнце светит,
    и стареют мамы, и уходят мамы,
    видевшие счастья очень мало…
    Пусть вам видеть это не придется,
    пусть над вами вечно солнце льется.
    я хочу, как мама, сильным стать,
    умирая – ради сына встать.
     
    ***
    Все мы любим время отпускное,
    в нас тогда так много напускного…
    я шагаю с девушкой на пару –
    не жених,
    а лишь знакомый парень…
    Вечером танцую в клубе местном,
    отзываясь о селе нелестно,
    чувствую себя столичным магом,
    выхожу на танец дробным шагом,
    мол, я в танцах мастер и неистов,
    и смеюсь над местным гармонистом…
    Но опять мне память сердце гложет,
    словно уместиться в нем не может…
    Приходил к нам музыкант с мальчишкой,
    он на скрипке нам играл култышкой,
    я запомнил навсегда ту скрипку,
    и солдатки в рукава рыдали…
    Музыканту ничего не дали.
    Мы жалели мальчика по-детски,
    помогали старику одеться,
    мы тогда совсем не понимали,
    как солдатки горестно ломали
    руки, почерневшие от стужи,
    лебеду готовя нам на ужин…
    Если кто-то приезжал на радость,
    надевали лучшие наряды,
    только были встречи те нечасты,
    но и то считалось бабьим счастьем.
    Приходили письма очень редко,
    приходили с черною пометкой:
    кто вчера солдаткою считалась,
    над письмом вдовою причитала…
    Оставались без парней девчата,
    как цветы, что вянут без зачатья.
     
    ***
    Разгулялся за стеною ветер,
    дверь срывая с поржавевших петель…
    Мать лежит больная третий месяц,
    тетя Аня что-то в кадке месит,
    ей от мужа писем не дождаться,
    а ведь ей едва еще за двадцать.
    У ресниц застряли две слезинки…
    Я качаю дочь ее в корзинке.
    тетя Аня возится над кадкой
    и вздыхает от меня украдкой.
    Как вдова, бесплодны огороды,
    нечего сажать на огородах.
    На базаре дорогие цены,
    а корова наша просит сена,
    бедная, она деревья гложет
    и на морде в кровь сдирает кожу.
    многих молоко спасло от смерти –
    так не смейте бить коров,
    не смейте!
     
    ***
    Нам отцовской ласки не досталось,
    Только не дарите, люди, жалость…
    На разъезде эшелон встречали,
    люди обнимались и кричали,
    и трубил вновь паровоз, как мамонт,
    плакала со стоном тихим мама,
    рядом сын выпрашивал картошку,
    на перроне пели под гармошку…
    Шли солдаты по домам с Победой,
    радовались, позабыв про беды…
    Мне они, ребенку, водку дали –
    Ах! – они совсем не понимали,
    захлестнула всех их радость залпом –
    мне бы папу,
    мне бы только папу…
    Птицы над разъездом пролетали,
    улетая в голубые дали,
    и сливались стаи с горизонтом алым:
    раненою птицей детство улетало…
     
    ***
    Родина!
    Люблю тебя до боли,
    эту речку, горы,
    это поле…
    Пасынком меня ты не считала,
    мачехою для меня не стала,
    может быть, порою и корила,
    но зато взрастила и вскормила,
    научила Правде, людям верить,
    в институт мне распахнула двери…
    Я иду разливом Иван-чая
    и стихи любимой посвящаю,
    но опять мне сердце память гложет,
    снова уместиться в нем не может
    и, бушуя, бьется неспокойно:
    вновь фашизм вынашивает войны,
    вновь сжигают Маркса, Гейне в Бонне
    и грозятся атомною бомбой,
    чтобы мы солдатские шинели,
    как отцы погибшие надели,
    чтоб жена стенала под гармошку,
    а мой сын выпрашивал картошку…
    Здесь же мальчик змея запускает
    и бежит по лугу, спотыкаясь.
    У него глаза большие, дивные,
    голова желтеет спелой дынею.
    Смотрит недоверчиво мальчонка
    из-под легкой и волнистой челки…
    Неужели снова парни Бонна
    в детскую улыбку бросят бомбу?
    И глазенки-ручейки средь луга
    замутятся страхом и испугом?
    Неужели прошлое забылось?
    Неужели память запылилась?
     
    ***
    Не уснуть опять мне до рассвета:
    Словно сам я – память всей планеты.
    И стучусь, как в колокол, в сердца,
    Бью в набат от имени отца.
    За окошком чьи-то страхи, лица,
    не могу от памяти я скрыться…
    Мчатся годы, прожитые нами,
    только память остается в раме.
    Память – не подарок и не выбор,
    память – наше вечное наследство,
    и пока из жизни ты не выбыл,
    никуда от памяти не деться.
    Память сердце неустанно гложет,
    память успокоиться не может –
    это голос за Отчизну павших,
    навсегда калеками оставшихся,
    матерей, что в тридцать поседели,
    зов детей, что детства не имели…
    Память – не взорвавшаяся мина,
    осторожно проходите мимо,
    даже мина менее опасна –
    не тревожьте память понапрасну,
    берегите, берегите память,
    как в тайге последней спички пламя.
     
    ***
    Я в лугах…
    слипаются ресницы,
    пряно-пряно пахнет медуница,
    перепел кого-то долго кличет,
    видно, перепелку свою ищет…
    как в наплыве танго, над урманом
    проплывают белые туманы….
    У реки целуются бекасы…
    край мой отчий,
    как же ты прекрасен!
    Я иду в лугах,
    от счастья пьяный,
    небо - опрокинутая пиала…
    ночь уходит.
    Солнце поднимается,
    каждая травинка улыбается.
    словно сердоликовая россыпь
    Осыпаются с деревьев росы.
    А кукушка в роще звонко на суку
    годы мне пророчит:
    «Ку-ку, ку-ку…»

    Июль, 1962 года.
    Аул Увары Кугарчинского района.



    Просмотров: 712 | Добавил: gafuri | Рейтинг: 5.0/2
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Поиск
    Календарь
    «  Июнь 2011  »
    ПнВтСрЧтПтСбВс
      12345
    6789101112
    13141516171819
    20212223242526
    27282930
    Архив записей
    Друзья сайта

    Copyright MyCorp © 2024 | Бесплатный конструктор сайтов - uCoz